Говорят, что учитель — это второй родитель. Дети, которые проводят в школе половину дня, могут общаться с учителями так же хорошо, как с близкими людьми. К сожалению, это не всегда так. Что делать, если учитель травит ученика? Отвечает психолог Марина Ионичева.
Вопрос: Что это за проблема? Моему сыну семь лет. Он учится в первом классе. Он хорошо учится, но агрессивен по отношению ко всем. Учительница постоянно жалуется на его поведение. Учитель буквально одержим моим сыном, он говорит всем его одноклассникам: «Ты все портишь, как Семен», «Скоро ты будешь читать лучше, чем Семен». Он называет его тупым и клоуном. Я поговорила с учительницей и попросила ее подружиться с моим сыном. Вместо того чтобы ругаться при всех детях, я сделала ему замечания и рассказала, как он может и как не может с этим справиться. Но она продолжает делать это на глазах у всех. Дети во всем винят моего сына — она плачет и жалуется дома. Он обижается и злится на всех.
Ответ. У вашего сына нет проблем, но у его учителей их много! То, что он делает, называется травлей, дразнением и эмоциональным насилием. Она регулярно находит своих собственных детей и поощряет к этому других детей.
О травле написано много, и самое главное, что повлиять на ситуацию может только один взрослый. Однако если взрослый угрожает ребенку во время переговоров с родителем, вариантов остается не так много.
Насилие можно остановить, только прекратив отношения
Если вас убеждает добиться соответствующего поведения учитель, то, к сожалению, я вижу только этот путь.
И нет никаких оснований полагаться на своего ребенка. Бессмысленно уговаривать его вести себя подобающим образом — он и так против всей системы.
Очень важно помочь ребенку справиться с последствиями травли.
Мы должны поговорить обо всем этом.
Обратитесь к консультанту, если вам нужна помощь в выборе языка для разговора с ребенком или в том, как справиться с переживаниями самостоятельно.
У вас есть вопрос, на который вы хотели бы получить ответ от эксперта, а не от случайной поисковой системы? Задайте его в форме ниже и постарайтесь указать как можно больше полезной информации. Мы поговорим с экспертом и опубликуем ответ на сайте в течение пары недель. Это анонимный вопрос — вы можете спрашивать что угодно. Чтобы узнать, отвечали ли вам на подобные вопросы в прошлом, вы можете просмотреть подборку самых популярных вопросов читателей Mela.
Фото: Mary Long / Shutterstock / Photodom.
‘Почему ты плачешь? Ты сумасшедшая!»
Учительница сахалинской школы пролила слезы из-за дырки на джемпере, а учительница из Комсомольска-на-Амуре избила ученика за плохое поведение. Афиша Daily» рассказывает истории тех, кто с этим столкнулся, а учитель и психолог объясняют, почему от учителей поступают угрозы.
Я училась в обычной районной школе в Киеве. В шестом классе ко мне пришла новая классная руководительница. До этого она год преподавала мне русский язык и литературу, и все было нормально. Но потом учительница почему-то зациклилась на моей фамилии, исказила ее и придумала мне прозвище (не могу сказать, что очень личное). Некоторые взрослые считают, что это мило — условно называть ребенка «мой крокодильчик». Очевидно, моя учительница, которой на тот момент было за сорок и которая уже была довольно взрослой, решила, что мне нравится давать мне прозвища.
Вскоре одноклассники стали называть меня по прозвищу, а потом и вся школа стала называть меня так. Конечно, я очень расстроился и пожаловался родителям, даже попросил их сменить фамилию. Они были удивлены и отговаривали меня. Сейчас я и сам понимаю, что менять фамилию ради такого дела — глупость, но тогда мне так не казалось. В конце концов родители пошли в школу, где им сказали, что ничего страшного нет и никто всерьез не будет говорить обо мне плохо. Они поверили — в советское время было принято слушать учителей и директоров школ, а не детей. Мне сказали, чтобы я успокоилась: «Люди шутят, вот и все». Но одно дело — быть осмеянным один раз, другое — каждый день. Тем более что прозвища были только началом травли.
Сейчас у многих есть дорогие вещи, но тогда большинство людей были бедны. Моя семья не была исключением. Но иногда они покупали мне одежду, которая отличалась от других. Однажды я пришла в школу в фартуке, который привезла из Латвии. Моя классная руководительница тут же начала кричать на меня при всех. Почему все остальные носят белую одежду, а ты — желтую? Ты что, не можешь постирать свою одежду? Я пыталась объяснить ей, что мой фартук не желтый, а слегка бежевый. Но она не слушала меня: «Она желтая! Как она могла прийти в желтом фартуке? Она не похожа на родителя!» Как и в недавней новости об учителях на Сахалине.
Это был не просто инцидент с фартуком. Что бы я ни надела, учитель всегда высмеивал мой внешний вид.
Когда я начинала плакать, он называл меня по прозвищу и спрашивал: «Почему ты плачешь?». Я кричала. Ты злишься, ты злишься! В итоге я плакала каждый день.
Однажды мой классный руководитель вызвал в школу моих родителей и сказал им, что со мной что-то не так и что мне нужно обратиться к психиатру. Я объяснил родителям, что плачу, потому что меня всю жизнь оскорбляли. Но они не поверили мне, зато поверили врачу — вот в чем самая большая проблема.
Мама отвела меня к психиатру. Я очень плакала, потому что не ожидала такого поворота событий. Психиатр выдал мне справку о том, что я здоров, и объяснил моим родителям, что в моей ситуации виновата моя классная руководительница. Мама пошла в школу за справкой — это была большая ошибка. Учительница перед всем классом сказала: «Смотрите, она принесла справку от психиатра (она кричит на меня по прозвищу)! сказал я. Конечно, они еще больше оскорбили меня. Мне было так плохо, что я хотела умереть и пыталась отравиться. Не знаю почему, но у меня ничего не вышло — я просто уснула, проснулась и пошла в школу. Дома никто этого не заметил, а родителям я боялась что-то сказать.
В 6 и 7 классах одноклассники постоянно находили меня и однажды подкинули куда-то мой портфель. Я мог за себя постоять, но только когда не подходил классный руководитель. Если бы не это, у меня были бы нормальные отношения с одноклассниками. А так учительница как будто убедила всех, что я именно тот человек, который должен меня унижать. Кстати, недавно я встретила на улице своего одноклассника, который начал извиняться за то, что однажды напал на меня с животом. А я этого не помню.
Издевательства продолжались весь учебный год. Мне было трудно ходить на уроки — наоборот, другие учителя стали обращаться ко мне по прозвищу. Им это было интересно. Я плакала по утрам, потому что мне нужно было идти в школу. Я плакала вечером, потому что мне нужно было туда идти. Но пропустить школу я не мог — тогда не было домашнего образования, как сейчас. И ребенка не спрашивали, чего он хочет. Единственное, что меня спасало, — это то, что наша классная руководительница вела уроки не каждый день. И я старался пропускать ее уроки по разным причинам — это никак не сказывалось на моих оценках, я был хорошо начитан. Единственный учитель, который относился ко мне хорошо, — это учительница математики. Я опирался на ее предметы, выигрывал олимпиады — это дало мне понять, что есть за что меня уважать.
В прошлом году (10 лет обучения в школе) я занялся спортом, продолжал заниматься и стал меньше думать о ситуации с классным руководителем. Я перестал реагировать на их замечания, но нападки продолжались.
Например, когда я пошел на школьную дискотеку, он начал меня ругать при всех: «Что ты надел? Смотрите, ребята! Как я могу это делать? Это что, сандалии на тебе? А эти джинсы? Ты что, на картошку ходишь? Надо было платье надеть!»
Трудно сказать, как сильно эта история повлияла на меня, потому что ее мне рассказывали многие люди, оказавшиеся в той же ситуации, что и я. Когда ты попадаешь в ситуацию, где у тебя одни враги и весь мир против тебя, ты понимаешь, что должен справиться. Вы должны быть сильным, иначе вы умрете. В какой-то момент понимание этого дает тебе силы закрыть глаза и двигаться дальше — туда, где тебя ненавидят, — потому что ты должен это сделать. В моем зале это было для меня. Теперь, возможно, будет легче смириться со страхом, что другие прогонят меня. У меня его нет. Но я беспокоюсь о своих детях — у меня трое сыновей. Старший закончил школу, средний пошел в свою первую начальную школу, а младший только начал учиться. Я постоянно спрашиваю их, что происходит. Я могу понять, если с моими детьми что-то не так. Я часто хожу в школу, чтобы узнать, чем они занимаются, посмотреть, чем заняты дети и учителя.
Я считаю, что важно обсуждать такие ситуации. Тогда это не повторится. Довести людей, особенно детей, до попыток самоубийства не так уж сложно. Может быть, если мы будем говорить об этих ситуациях, учителя сами начнут понимать, когда они переходят границы дозволенного. Они поймут, что не имеют права никого обижать или критиковать. Я больше не рассказывала родителям о том, что со мной произошло. Это бесполезно. В советское время было совершенно другое отношение к людям. Были школы, комсомол, партии. Каждого можно было оценить перед всеми. Я думаю, что травля в школах — это отражение той эпохи. Мне кажется, сейчас происходит похожая ситуация. Я не знаю, откуда это берется. Возможно, кому-то нужно угрожать другому, иначе кто бы мог это сделать? Я убежден, что они сами не плохие. Моя учительница не была плохой в мировом смысле. Она хорошо ладила с детьми, многим нравилась, девочки всегда ее добивались. Но во всем этом нужно было быть похожим на меня.
Много лет спустя я пришел на встречу одноклассников, и там был классный руководитель. Он произнес тост: «Простите, кто виноват?». Думаю, он имел в виду меня. Он должен был понять, что натворил. Ведь невозможно не понять, что ты сознательно унижаешь своих детей на протяжении многих лет. Возможно, он думал, что делает что-то хорошее. Я не могу понять, зачем они меня приручили. Кто бы это ни был, учителю нужна была жертва. Почему он выбрал меня? Я не стала с ней разговаривать. Я до сих пор не могу ее простить и надеюсь, что она будет гореть в аду. Говорят, что важно простить всех. Я могу простить всех, кто сделал что-то плохое для меня, но не ее. Возможно, потребуется время, и я смогу это сделать. Но пока я не могу понять, как можно так себя вести.